Убиты под москвой краткое, Это мы, Господи! Краткое содержание повести Воробьёва
Все шестеро легли в скирды, чтобы отдохнуть. Также получает тяжелое ранение и умирает политрук Анисимов. Когда бойцы прибыли на место, то их включили в один из полков, который состоял из столичных ополченцев. На самом же деле, в соответствии с разработанным планом, они должны попытаться ночью перелезть через забор и уйти в лес.
Рота кремлевских курсантов-выпускников во главе с капитаном Рюминым направлена на фронт, держать оборону на подступах к столице. Расположившись на месте дислокации, Рюмин получает приказ отступать, но, так как это распоряжение отдано в устной форме неизвестным ему майором, Рюмин колеблется, не зная, имеет ли он право выполнять такой приказ.
Пока он ожидает подтверждения приказа, уходит драгоценное время, рота попадает в окружение. Пытаясь прорваться, Рюмин ведет бойцов на восток, где они выигрывают одно сражение, но затем несут большие потери во время налета «юнкерсов» и танковой атаки. Рюмин, не выдержав мучений совести, обрывает свою жизнь выстрелом в грудь.
После его похорон погибают под танками оставшиеся бойцы, выживает лишь один: лейтенант Алексей Ястребов, который идет к своим. В душе юноши уже нет страха смерти, опаленный огнем войны, он готов ко всему. Стоял ноябрь. Рота кремлевских курсантов под командованием капитана Рюмина двигалась на фронт.
Ребята были все как на подбор: высокие, ростом см, крепкие. Все они обожали Рюмина и втайне подражали своему командиру: так же, как он, ходили с наполовину обструганными прутиками, так же слегка сдвигали фуражку вправо, обретая залихватский вид. Рота шла долго, по временам, во время обстрелов с вражеских самолетов, падая на землю и пережидая опасность. Капитан не позволял себе упасть — он должен был демонстрировать полное присутствие духа в глазах этих ребят.
Недалеко от опушки леса курсанты увидели скирды. Подойдя ближе, они обнаружили возле скирд каких-то странных военных, имевших «распущенно-неряшливый вид». Капитан грозно велел одному из красноармейцев позвать командира.
Тот насмешливо глянул в ответ, но все же нырнул в скирд. Оттуда выбрался человек в белом полушубке и пошел на капитана. Рюмин вытащил пистолет, оглянувших на своих парней.
Те приготовились поддержать его. Но человек в полушубке прекратил наступление, наконец представившись: он оказался командиром отряда войск НКВД. Немного расслабился и капитан.
Командир отряда НКВД велел роте двигаться дальше — в сторону фронта. Но напряжение между командирами все-таки не исчезло окончательно, и Рюмин по-прежнему был начеку — до тех пор, пока подразделение НКВД не скрылось из вида.
Рота вошла в распоряжение пехотного полка ополченцев, командир которого принял ребят тепло и с благодарностью. Из разговора с ним стало понятно: оружия почти нет, ничего нет, и эту роту юнцов, оснащенных хотя бы винтовками, гранатами и бутылками с бензином, пехотный командир посчитал большой подмогой для себя.
Расположив роту в месте дислокации — большой деревне — Рюмин велел четвертому взводу рыть окоп. Лейтенант Алексей Ястребов принял распоряжение и передал его своим подчиненным. Те, быстро набрав у жителей лопат и кирок, принялись за работу. Вскоре большой окоп в форме гигантской подковы был готов. Курсанты прорыли его с ходами сообщения на кладбище, к отхожим местам, к церкви, правда, в саму церковь пробраться не удалось: фундамент уходит куда-то очень глубоко.
Следующее утро выдалось морозным. Лежал свежий снег, и Алексей Ястребов, новоиспеченный лейтенант, командир четвертого взвода, постарался нарочно удлинить путь, отправившись к Рюмину за распоряжениями.
Юношу переполняла беспричинная радость: то самое чувство полноты жизни, которое бывает только в начале жизненного пути. Алексею все еще казалось, что он в училище, на учениях, он не верил в реальность начавшейся войны, никак не мог осознать, что вражеские «юнкерсы», бомбы — все это правда.
Рюмин вышел к Алексею все такой же щеголеватый, аккуратный, затянутый пояском — любо-дорого посмотреть — и приказал получать продовольствие и боеприпасы. Подорвать фундамент, чтобы пройти в церковь, как предлагал Ястребов, не разрешил: снаряды могли пригодиться для других целей.
Алексей направился к командиру второго взвода Гуляеву, чтобы передать приказ Рюмина. Тот как раз доедал банку судака в томатном соусе. Ребята поболтали, посмеялись — обстановка была совершенно мирная, не верилось в реальность войны, будто это шла игра. Юные лейтенанты вышли на крыльцо. И тут они заметили самолеты. Немецких истребителей было много, они шли низко. Война стала ощутимой и близкой. В течение нескольких ближайших часов над деревней прошло еще множество самолетов.
Все они мчались по осеннему небу куда-то дальше. Капитан не велел открывать по ним огонь: деревню населяли женщины и дети, которых Рюмин не хотел подвергать опасности. Четвертый взвод почти по-домашнему обустраивал свой окоп.
Там было все, что необходимо, и все под рукой. Для Алексея сделали отдельную землянку. Один из курсантов, всматривавшихся вдаль, крикнул Алексею: «Товарищ лейтенант! Люди бегут. Может быть, это немцы? Решили подпустить незнакомцев поближе. Те нестройными рядами их было немного не спеша приблизились к курсантам, перебравшись через ров.
Это были свои, но выглядели они странно: кто с оружием, кто без, а у одного сзади на шинели виднелась большая дыра, чем-то прожженная. Назвавшийся генерал-майором Переверзевым боец, стоявший по отдельности остальные как-то отстраненно вели себя с ним отдал приказание Алексею вести его к командиру. Рюмин выслушал доклад Ястребова, внимательно глядя на вновь прибывшего генерал-майора Переверзева. Взгляд его упал на ремень генерал-майора. После этого первыми словами Рюмина были: «Предъявите ваши документы!
Упавшим голосом Переверзев попросил у Рюмина возможности побеседовать наедине. Рюмин приказал Алексею: «Назначьте себе связного, не ходите сами! Вечером от капитана Рюмина поступило распоряжение выставить по одному отделению за ров. Следовало направлять всех людей, которые забредали в расположение кремлевцев, в обход, к переформировочному пункту и госпиталю. Никому из курсантов нельзя было вступать в разговоры с посторонними.
![Убиты под Москвой [1/4]](https://briefly.ru/static/cache/authors/480/vorobiev.jpeg)
Капитан пришел в четвертый взвод вместе с Ястребовым. Совсем не командирским, а каким-то другим, простым тоном, спросил, что рассказывал о фронте Переверзев. Алексей не отвечал. Тогда Рюмин велел передать бойцам: это был вовсе не генерал-майор, а контуженный солдат, и все, что он говорил, не следует принимать на веру.
Обстановка была неясна. Рюмин поделился с Алексеем опасениями, что фронт прорван. Приходилось опасаться и чужих, и своих. Немало раненых и просто утерявших свое подразделение красноармейцев тянулось мимо кремлевцев на переформировочный пункт. Все было понятно: капитан прав, линия фронта прорвана врагом. Прошла ночь, наступало утро. Алексея, как и его бойцов, охватывала предрассветная дремота, с которой трудно было бороться.
В окоп спустился человек лет 40 — было ясно, что он из своих, а потому его не стали задерживать. Шапку красноармеец надел таким образом, чтобы открыть одно ухо: там запеклась кровь, уха практически не было.
Боец поведал курсантам: неприятель подвел большие силы, у нас немало потерь, еще больше живых, растерянно бродящих везде, потерявшихся во время наступления противника.
Посетовал, что имеющимися в распоряжении советских войск бутылками с бензином танки не проймешь. Все гораздо серьезнее. Боец просил оставить его при четвертом взводе, ведь ухо заживет, и он сможет оказаться полезным. Но Ястребов велел ему двигаться в госпиталь. Раненый нехотя выбрался из окопа и скрылся в направлении к переформировочного пункта. В девятом часу к расположению курсантов по полю поползли два броневика. Алексей начал стрелять, поняв, что это немцы.
То же повторили бойцы его взвода. Без сопротивления броневики развернулись и ушли обратно к лесу. Только в этот момент Ястребов осознал: это выходила разведка, и обнаруживать себя не следовало. Но было поздно. В окопы спустился политрук роты Анисимов, сообщивший ребятам новости: соседняя деревня занята противником. И обнадежил: из тыла идет подкрепление. Анисимов все говорил и говорил, стараясь укрепить боевой дух ребят, а ужин между тем остывал в котелках. Испортилась погода: пошел град, царапавший по каскам бойцов.
Посыпалась шрапнель. Полетели осколочные снаряды: неприятель пошел в атаку. Когда снаряд разорвался совсем рядом, Анисимов собирался было выбраться из окопа, Но Алексей удержал политрука. Тот согласился остаться с ребятами, при условии, что командовать взводом будет Ястребов сам.
И посоветовал убрать винтовки, чтобы они уцелели: стволы были видны из окопа. Алексей бегал по окопу, пригибаясь, отдавая распоряжения. Ему было очень страшно. Командир взвода видел в глазах своих подчиненных, таких же мальчишек, выражение ужаса, сходное с его собственным ощущением, и это роднило юного лейтенанта с товарищами.
Вдруг его осенило: можно увести взвод к церкви и там отсидеться. Окрыленный мыслью, Алексей бросился к своим, уже отдал было команду, но осекся: без разрешения политрука этого делать было нельзя. Поступок считался бы дезертирством. Тогда он побежал к Анисимову и обомлел от представившейся картины: политрук полз ему навстречу на руках, а за ним на шинели волочилось что-то багрово-сизое — то, что секунду назад было ногами Анисимова.
Политрук протяжно кричал: «Ястребов! Ястребов закричал: «Подожди! Я сейчас! Окоп, едва Алексей покинул его, накрыло миной. Выбравшись, Ястребов открыто пошел к церкви. Он встретил своих. В какой-то миг все перевернулось в голове вчерашнего курсанта. Он внезапно осознал, что делать дальше. Вмиг стал взрослым. По-настоящему принял командование и полную ответственность за себя и своих бойцов.
Следовало выполнять поставленные задачи, и уже неважно, что было страшно и в любую секунду могла настигнуть смерть. Твердым голосом Алексей скомандовал похоронить убитых. Их оказалось шестеро плюс политрук.
Раненых нужно было отвести к госпиталю. Пока курсанты заворачивали в брезент тело умершего Анисимова, опять послышался «ведьмин вой» падающих мин, и пришлось оставить затею похоронить тела. Алексей распорядился всем вернуться в окопы. По окопам по его команде все побежали к церкви. Ястребов замыкал цепь. И так повторялось несколько раз: в начале обстрела все бежали к церкви, а когда все заканчивалось, возвращались в боевое расположение.
Помощник командира взвода Будько предложил пойти в атаку на противника. Но Алексей отмахнулся: чем бить врага? Ни людей, ни оружия не хватит. Подумав, Ястребов распорядился поправлять окопы, а капитану Рюмину послал донесение о смерти Анисимова и 6 курсантов. После того, как донесение было доставлено, во взвод явился ротный санинструктор, поведавший о ранении 8 человек в роте. Узнав, что четвертый взвод раненых не имеет, но есть 7 убитых, санинструктор ушел обратно: здесь ему делать было нечего.
Капитан Рюмин отправил связного в полк с докладом о положении дел и вопросом, что делать дальше. Связной вскоре вернулся, передав устный приказ отступать. Но Рюмин не мог подчиниться устному приказу неизвестного майора. Связной, командир первого взвода, отбыл в полк с новым запросом Рюмина. Время шло, он не возвращался. Связи ни с кем из командования не было. Обдумав положение, он решил, что атака немцев, видимо, начнется из-за рва.
Нужно готовить курсантов к прорыву. Но перед этим следовало укрепить боевой дух ребят.
Для того, чтобы усилить ненависть к врагу и решимость отомстить за своих, Рюмин приказал перед тем, как хоронить павших, открыть им лица. Приказание выполнил Ястребов — и сам Рюмин присоединился.
Однако это не произвело на курсантов того впечатления, о котором он думал. Ребята, напротив, выглядели смущенными и подавленными открывшимся зрелищем. Бравый капитан Рюмин, любимец роты, ведет необстрелянных кремлевских курсантов-красавцев на фронт.
В деревне под Москвой их берут в пехоту. Новоиспеченные лейтенанты Алексей Ястребов и Александр Гуляев, как и все, уверены в непобедимости советской армии. Однако видят ее отступление, бегство генерала в шинельке солдата, узнают, что убитых много и с вооружением плоховато.
С чувством «родства, жалости, близости ко всему» Ястребов следит за отступлением. И сгоряча приказывает открыть огонь по броневикам-разведчикам, выдав себя. А когда враг пошел в наступление, взвод Ястребова бежал.
Взяв себя в руки, Ястребов вернул курсантов в окопы. И вновь взвод, уже с ним во главе, бежит под минами. Ястребову надо «все видеть, что уже есть, и что еще будет», и первых убитых тоже.
Рюмин скрывает от курсантов, что они в окружении. Его приказ: не отступать, а брать с боем занятое немцами село, а дальше прорываться к своим. А потом Рюмин ведет счастливых первой победой курсантов к своим. Белым днем и в сумерках, редколесьем, надеясь, что враг не заметит. А он заметил.
Самолет-разведчик, «костыль», сбросил им листовки с пропагандой. Десятки самолетов забросали бомбами и деревню, и солдат, мечущихся между лесом и полем. Выжившие видят, что следом идут танки и пехота. Ястребов и курсант из 3 взвода прячутся в воронке. Чувствуя, что они «трусы», Ястребов гонит курсанта в бой. А тот готов к смерти от его руки, лишь бы не плен.
В итоге отсиживаются оба, страдая от бессилия и мечтая о реванше. Зачем сдаваться тем, кого в том бою не было. Рюмин застрелился, не простив себя за перебитую роту. У Ястребова больше страха смерти нет.
Он рыл могилу, когда показался немецкий танк. Курсанты разбежались. Алексей сжег танк, бросив бутылку с бензином. По инерции тот проехал прямо по могиле с Алексеем. Всхлипывая и ругаясь после всего пережитого, уставший донельзя, чуть жалея, что никто не видел, как он с танком, Ястребов упрямо идет к своим. Рота кремлевских курсантов во главе с молодцеватым капитаном Рюминым, едва придя на фронт, видит отступающую советскую армию. При первом авианалете курсанты в страхе разбегаются.
У Рюмина выбор: драпать или с боем прорваться к своим. Он выбирает атаку. Взводы лейтенантов Алексея Ястребова и Александра Гуляева выбивают немцев из села.
