Нико пиросмани миллион алых роз
Как в сказке! Так неожиданно! Но только талант рождает красоту! Нико ушел из этого дома и через некоторое время устроился работать кондуктором на железнодорожную станцию.
Что же делать теперь? Он подошёл к выходу, что-то напряжённо обдумывая. В каком-то недоумении, вперемешку с щекочущим нервы волнением, сделал он пару неуверенных шагов вперёд, но вдруг передумал и замер на месте, а потом робкой поступью вернулся к своему столику и заказал водки…. В гримёрной Франсуаза помогла ей переодеться и расстегнуть шнуровку бандажа. Когда актриса стирала искусный грим, её неприятно поразило истощённое лицо, покрытое сетью мелких морщинок, выглянувшее из зеркала.
Только теперь она почувствовала смертельную измождённость, как медведь навалившуюся на неё всей своей тяжестью. И нервы мои окончательно истощены… К счастью, сегодня был прощальный концерт.
Ты приляг, — заботливо суетилась вокруг неё сестра, поправляя подушку на диване и помогая ей лечь повыше. Отдохни немного, хоть четверть часа. Потом поедем в отель.
Тебе надо поспать. А я начну собираться в дорогу. Жан заказал экипаж на завтрашний полдень. Что бы я без тебя делала, Франсуаза? Ума не приложу, куда он запропастился… Нико всё ещё сидел за столиком в ресторане и с напряжённым вниманием наблюдал из окна за его центральным входом. Некоторое время спустя он заметил, как подъехал фаэтон, и вот — ОНА! Мадемуазель Маргарита! И рядом — другая женщина. Облачённые в лёгкие манто, они вышли из заведения и впорхнули в ожидавший их фаэтон.
Кучер щёлкнул бичом. Надо узнать её адрес! И бросился вдогонку, однако лошадь бежала так проворно, что он вскоре выбился из сил: пока фаэтон петлял по улочкам, он ещё кое-как поспевал за ним, но вот он покатил по набережной, и Нико стал задыхаться и отставать. По счастью, было темно, и он, ни жив ни мёртв, рискнул вскочить на запятки так, словно всю свою жизнь служил выездным лакеем — чего только не учиняет любовь с человеком!
Там, на запятках, он перевёл дух, радуясь собственной находчивости. Однако другое чувство, поселившееся в нём с недавнего времени, терзало его. И имя ему было — ревнивость! Оно убедило его не сомневаться, что фаэтон его «ангела» направляется сейчас в какое-нибудь укромное местечко, где её, прелестную актрису Маргариту, дожидается таинственный молодой кавалер, с жаром аплодировавший актрисе.
Однако какое право имеет он, простой молочник, совать свой нос в ночную жизнь красавицы Маргариты? Но он полюбил её, полюбил всей душой, и был полон решимости проникнуть в одну из её тайн и, если понадобится, защитить её от упрямых, докучливых и грязных помыслами обожателей.
Когда лошадь остановилась на Головинском проспекте, аккурат напротив недавно возведённого Александро-Невского военного собора, у гостиницы «Ориант», он понял, что напрасно тревожил себя дурными мыслями.
Ведь ОНА, его «чистый ангел», здесь проживает. Незаметно соскочив на землю, Нико испытал минутное замешательство. Без цветов?
Нет, это не по-мужски! Так он никогда не поступит!
По иссохшей земле застучали дождевые капли и, наконец, хлынул ливень. Он хлестал по кронам деревьев, по крышам домов, фаэтонов и колясок, по булыжным мостовым.
Потоки воды с шумом неслись вдоль тротуаров. Сквозь сверкающую пелену дождя пробивались тусклые лучи одинокой и равнодушной луны. Загулявшие допоздна девушки, приподнимая пышные юбки, со смехом пробегали мимо. Но Нико не замечал дождя. Он, подталкиваемый неведомой силой, куда-то шёл быстрым шагом и вскоре оказался в Харпухи, где упрямо стучался в старую деревянную дверь хромого на одну ногу садовника Нукри. Он знал, что на его заднем дворе цветут пышные клумбы роскошных роз, которые тот потом продавал на Мейдане.
Помнил, что Нукри, как и его отец, был не просто букетчиком, а, прежде всего, очень хорошим садовником, умел своей заботливой рукой прививать и выращивать фруктовые деревья и разводить новые цветы. Знаю, что ночь уже на дворе. Всем спать пора. Что тебе нужно? Очень нужны. Нельзя их тревожить. Приходи завтра, на рассвете. Встал, отворил ему дверь, и, ступая шаркающими шагами, провёл гостя в свой тёмный притихший сад, умытый сильным дождём.
Где, объяснившись в любви к выращенным им цветкам и выпросив у них прощения, аккуратно их срезал большими садовыми ножницами и отдал странному ночному покупателю. Несколько очаровательных роз, обильно покрытых дождевой росой, крупных и душистых — за полтора рубля. Видел бы эту сделку его компаньон Димитри! Да он бы насмерть убился, но никогда бы не отдал денег за цветы. Сказал бы ему: «Эй ты, градом побитый!
На что такие деньги тратишь? На веник? Это цветы? Какая разница, что цветы? Всё равно завтра в веник превратятся! Слушай, хочешь цветы — пойди нарви где-нибудь! Э-э-э, кацо, что тебе ещё сказать? Настоящий ты чокнутый! За полтора рубля целого ягнёнка купить можно в базарный день! Пир закатить! А ему, Нико, не жалко никаких денег для «ангела, сошедшего с небес»!
К тому же, Нукри их заслужил, уважил его просьбу, встал с постели посреди ночи, а ведь он — ранняя пташка — рано ложится и рано встаёт! Поистине, великий он садовник, даже холщовый фартук на нём не преуменьшает его особого величия!
Не бывает ведь роз без шипов, а вот он так умело их срезал своими золотыми руками, что смог избежать уколов. Точно как и хороший пчеловод, которого не жалят пчёлы, когда тот крадёт у них мёд.
С букетом в руках он торопился, почти бежал на Головинский, к гостинице «Ориант». Швейцар в ливрее преградил ему путь, не впустил к заезжей «звезде», сославшись на слишком позднее время суток.
Сударыня нынче почивать изволит». И если бы он не всучил ему щедро на «чай», а потом ещё столько же и портье, ему, вероятно, так и пришлось бы ночевать сегодня либо на мокрой скамье Александровского сада, находящегося под боком, откуда его когда-то погнал строгий дворник, либо идти в свою лавку, чтобы провести бессонную ночь в смежной комнате, на излюбленном снопе сена. Но цветы! Ведь они неизбежно завянут к утру! А если и поставить их в воду, то и в этом случае они будут уже не так свежи, грустно повесят свои головки.
Прилизанный портье провёл его, утомлённого и взволнованного, пахнущего потом, в отяжелевшем от ливня костюме и грязных ботинках — к заветной двери. Что сказать? Вот грузинский — да! А вот на французском — ну никак, ни единого слова не знал.
Непонятный язык ведь какой-то, странный, ни на что не похожий…. В итоге, собравшись с духом, он постучал в дверь. Маргарита с сестрой недавно вернулись в свой номер.
Актриса только успела переодеться в пушистый белый халат, окончательно стереть макияж, как в дверь робко постучали. Боже, как часто это случалось в её жизни! Схватив пуховку, она начала судорожно поправлять грим, словно пудра могла скрыть её страх от нетерпеливых глаз кавалеров и поклонников.
Да-да, очередных, бестактных поклонников, которые вот так, самым беспардонным образом, вторгаются в её покои, бесцеремонно будят её, Примадонну Парижского Театра, и несут потом несусветную чепуху, что мечтают, мол, пообщаться с ней лично, с глазу на глаз, и заполучить автограф на вечную память! Несмотря на обаятельность и воспитание, будет она неприступна и холодна к этим назойливым воздыхателям, от которых слышала многое в своей жизни — банальные комплименты, маскирующие лесть, торжественные клятвы быть с ней «в радости и в горе», чувственные, однако, пустые обещания, но лучшее, что она слышала — это тишина.
Потому что не было в ней вопиющей, гнусной лжи… — Vous avez besoin de quelque chose, monsieur? Он оцепенел от неожиданности.
Удивительный голос этой женщины, одетой в плотное длинное платье от подбородка и до самых пят, показался ему до боли знакомым. Не тем ли самым «золотым» голосом он наслаждался на концерте Маргариты? Но лицо её, сплошь покрытое грубыми рубцами, не говорило ни о чём и отталкивало. Он не понял её вопроса, и не знал, что надо ответить. И, потеряв дар речи, которым, впрочем, никогда и не обладал, только робко протянул цветы — роскошный букет красных роз. Та, кивнув головой, произнесла: — Merci beaucoup, monsieur!
Её сумочка, похожая на шар, вмещала всё, что было необходимо настоящей моднице или актрисе — обрамлённое серебром овальное зеркальце с изящной ручкой, помаду, румяна и пудру, расчёску, флакон с нюхательной солью, игральные карты…. Но безумный взор Нико был устремлён вглубь комнаты, где у трельяжа, всего в нескольких шагах от двери, спиной к нему сидела ОНА, актриса Маргарита, его Непорочная Дева, благородная и чистая!
Его Богиня красоты, хоть и земная от рождения! Она, словно почувствовав на себе чьё-то касание, слегка повернула голову и он поймал её растерянный взгляд, увидел светлые её очи, в которых блистали искорки, подбородок, высокие скулы и маленькие губы, обрамлённые густыми прядями её распущенных пышных волос, которые так и просили, чтобы их целовали.
Он смотрел на неё с неисчерпаемой нежностью и его стало трясти от страха, или от вожделения… Она же, с некоторым удивлением на лице, рассматривала худого, промокшего до нитки мужчину.
Кто он? Вид отнюдь не парадный, не респектабельный, а неухоженный и измождённый. На лице — старая щетина, под глазами мешки, руки тонкие, почти прозрачные… В поношенном костюме, на неуклюжих ботинках — свежая уличная грязь… Фу!
Не выношу грязной обуви! А на голове — низко надвинутая на глаза и насквозь вымокшая, какая-то старомодная фетровая шляпа. В Париже давно уже таких не носят. Ему, должно быть, лет сорок пять.
Ну да, она так и знала. Очередной бесцеремонный поклонник… Чего ему дома не сидится в такую непогоду и поздний час? Хотя, возможно, она и ошибается. На поклонника ведь он не слишком похож. Больше, всё-таки, на нарочного. От какого-нибудь местного богача, наверное… как их здесь называют? С дорогими цветами и, наверное, с запиской — приглашением на обед или ужин — и пылкой надеждой на мимолётный адюльтер с французской шансонеткой… Женщина, что стояла перед ним, у самого порога, вытащила, наконец, из недр своей сумочки двугривенный, и протянула его Нико, снова бросив что-то непонятное, и, прежде чем он успел опомниться, закрыла перед ним дверь.
Или за посыльного приняла? А его и внутрь-то не впустили, чаю не предложили. Не по-грузински это, не по-человечески как-то. А потом его враз осенило: — А может, они, эти французы, относятся к тем людям, которые встречают незнакомого человека по одежде?
И если это так, тогда ему всё понятно. Вид-то у него довольно посредственный. Значит, ему нужен новый костюм — конечно, не тот, в котором он ездит кутить с друзьями-карачохели по весёлым духанам да по деревянным плотам, передвигающимся по Куре. И не тот, в котором он ранним утром покупает молочный товар у деревенских мальчишек. И уж точно не тот, в котором стоит за прилавком, с фартуком поверх него, но всё равно замызганном белыми каплями парного молока или липкими пятнами от мёда… На его лице появилось выражение упрямой решимости, а где-то глубоко внутри него проснулись бушующие чувства, надёжно до этого скрывавшиеся за его робким, излишне застенчивым видом.
Недаром ведь говорят, что слишком сильная любовь вызывает желания, недоступные трезвому человеку, и покоряет его разум. Могилой матери клянусь! На другой день, дождавшись компаньона, он сообщил, что согласен продать ему свою лавку, то есть ту долю, которая всё еще принадлежала ему. Удивлённый Димитри, не ожидая такого поворота дела, радостно потирал руки от выгодной сделки, глаза его сверкали от внезапно навалившегося счастья.
Во всю прыть сбегал он домой — только пятки сверкали, и вернулся в лавку с деньгами: — Вот, Никала, держи, генацвале. Как договаривались. Ты смотри — не бросай деньги в воду, на ерунду не истрать! Спустя четверть часа Нико уже нёсся что есть мочи по Головинскому проспекту.
Зайдя в Дом готового платья «Венский шик», имевший также собственное пошивочное ателье, он нашёл здесь знаменитого Сержа, старая мать которого, зажиточная армянка Анна-ханум, часто покупала молоко и свежий сыр в его лавке.
Серж считался лучшим портным Тифлиса, потому как Господь при рождении поцеловал его в темечко. Именно так говорила Анна-ханум о единственном сыне. Он совершенствовал своё мастерство сначала в Петербурге, а потом — в Вене и туманном Лондоне, и, при каждом удобном случае, хвастал, что пил чай с молоком за столом у самого английского короля Эдуарда VII, который считается законодателем мод.
А в качестве доказательства об окончании им портновских «академий» служили его дипломы, висевшие здесь в рамках под стеклом. К этому первоклассному столичному портному стекалась постоянная богатая клиентура из буржуазии и верхушки тифлисской интеллигенции. Под фигуру каждого он делал манекен, чтобы шить одежду стиля «модерн», не слишком утомляя клиента частыми примерками, и создавал «продукт» свой в строгом соответствии с пожеланием заказчика и по модным журналам, которые издавались в том же Петербурге, Вене и Лондоне.
Имелся у него ассортимент материй как кусками, так и в образцах, в виде каталогов английских, русских и лодзинских фирм. И славился он своим намётанным глазом и умением создавать все виды и типы костюмов, в том числе военные мундиры, фраки, сюртуки и смокинги.
Я ждать не могу. Ему показали пиджаки двубортные и однобортные: черные, синие и тёмные в светлую полоску. Из крепа, бостона, шевиота. Порекомендовали купить удлинённый и приталенный, с высоким воротником и широкими лацканами, рукава у которого покороче, с учётом, чтобы крахмальные манжеты выступали на два-три сантиметра из-под рукава. К пиджаку брюки дали неширокие, на подтяжках, жилет с лацканами, белую рубашку, тёмные носки, шляпу, скрипучие от новизны ботинки, а галстук из атласа повязали широким узлом, сколов его булавкой с головкой из жемчужины.
Одежда не терпит сутулости. Ну вот, теперь другое дело — костюмчик ваш сидит, как влитой! Головой ручаюсь! Дело за малым — вам, генацвале, в парикмахерскую бы сходить ещё… Что Нико и сделал. Побрился у лучшего цирюльника на Головинском, который, за отдельную плату, ещё и опрыскал его модным цветочным одеколоном «Вера-Виолет». В конечном итоге он, наивный человек, полный надежд на счастье, свежий, прилизанный и напомаженный, одетый с иголочки щёголь, и с немалыми деньгами в кармане, нанял извозчика.
Лошадиное ржание, цокот копыт, и вот уже коляска стучит колёсами по мостовой, вдоль тротуаров справа и слева, держа путь на Мейдан. Впереди его ждала новая жизнь… Хромоногий Нукри и двенадцать его собратьев по садовому делу в холщовых фартуках, завидев платежеспособного заказчика, беспрекословно стали собирать в охапки все цветы, что были ими свезены сегодня на продажу, и грузить их на арбы: гордые розы всех оттенков крови, оранжерейные лилии, садовые гвоздики, гиацинты, камелии, астры, бегонии, пионы… Каких цветов тут только не было!
Поднялись шум и суета, мол, «какой-то чудак сегодня скупил на корню все цветы в Тифлисе! И все цветы, которые росли под Тифлисом, и все цветы, которые пришли в Тифлис на поездах из Батума…». Недалеко от этого действа торговал один кинто по имени Сико, в чёрном ахалухе, подпоясанный тяжёлым, сплошь из серебряных чеканных накладок с чернением поясным ремнем. Шаровары у него были с напуском на мягкие полусапожки, из-под ахалуха на груди проглядывала яркая, красного цвета сорочка со стоячим воротником.
С утра носил он съестное и зычно кричал: «Агурец, агурец, Александре молодец», «черешни, вишни испанцки», «яблок антоновцки», «перцик, перцик, априкос», «красавица памадор», «бадриджани, свежий луки, немецки слива!
Но сейчас, больше чем продать свой товар, торопился он разнести ошеломительную весть по всему городу: — Клянусь, что земля всех садов в Тифлисе сейчас черна, — говорил он каждому встречному и поперечному, громко жуя «ляблябо» — орехи с кишмишом.
Что случилось, Сико? Почему так? Затряслись от интереса у него на плечах весы с большими медными тарелками на цепях, которые носил он как коромысло, держа в отдельном холщовом мешочке гири разных размеров. Что я слышу? Какой Нико? Этот Никала держит молочную лавку на Верийском спуске. Влюбился в какую-то артистку. Вот этими ушами всё слышал — садовники шушукались.
Говорили, лавку свою продал, на все деньги цветы купил. Совсем разум потерял. Вот что любовь с человеком делает! Чувствую я, сгорит его сердце от этой любви… — А ещё новость знаешь? Она зовёт его Жаком, потому что ходит он пинджаком… Они переглянулись и оба шумно расхохотались.
И смеялись бы они долго, если бы вдруг один не посмотрел на другого и спросил с серьёзным выражением лица: — Слушай, Сико, я тебя вчера почему весь день не видел на базаре? Где был?
Что делал? А я кутил в дуканах. А потом нанял два фаэтона… Сел в передний… — А второй для кого? Он тоже человек! Тем временем, горы купленных цветов — в больших и маленьких корзинах — были уложены в нанятые повозки с впряженными в них лошадьми. А когда корзины закончились, цветы стали сваливать и без них, поверх самих корзин, перевязывая их тесьмой.
Одна повозка, вторая, третья, четвёртая, пятая… они, доверху нагруженные срезанными и обрызганными водой дарами флоры, заскрипели и тронулись в путь с Мейдана, через Армянский базар, в сторону Головинского проспекта. Умные люди. Воронина Дарья В году советская певица Алла Пугачева спела песню, которой суждено было стать хитом на долгие годы. Сюжетом для песни послужила легенда о встрече грузинского художника и французской певицы.
История прекрасной встречи и безответной любви.
Живописец Нико Пиросмани обладал удивительным даром повествования в своих картинах. С легкостью передавая самый дух Грузии, он подлинно иллюстрировал национальные одеяния и традиции своего народа.
Так кем же был Нико Пиросмани: бедным художником или непризнанным гением? Что из его биографии является правдой, а что всего лишь легенда, навеянная временем? Наша лекция не ограничится рассказом о жизни и творчестве грузинского художника. Мы поговорим о феномене наивного искусства в истории мировой живописи, а также обсудим, почему XX век подарил нам таких художников, как Нико Пиросмани, Анри Руссо, Серафина Луи и многих других. В ходе лекции: Обсудим художественный язык наивного искусства и его уникальность Поговорим о непростом творческом и жизненном пути Нико Пиросмани Откроем характерные черты живописи Пиросмани Узнаем, на какие подвиги пошел юный художник, чтобы покорить сердце французской певицы Маргариты Де Севр Выясним, почему в картинах Пиросмани прослеживаются анималистические образца 9 ноября продажник.
Похожие складчины. Указанная ссылка на источник реализации билета размещена непосредственно Организатором мероприятия и носит информационный характер. Для размещения информации в этом разделе зарегистрируйтесь в личном кабинете учреждения культуры. Афиша Саранска. Встречи Саранска. Свою жизнь для тебя превратит в цветы» Строки эти знакомы каждому на пост-советском пространстве.
Для молодежи. События дня. События недели. События месяца.
